В правоприменительной практике давно назрела проблема унификации. Такая потребность обусловлена различным пониманием соразмерности вины и наказания за одно и то же правонарушение, как в среде приходского духовенства, так и в среде иерархов и представителей церковной науки. Различие в понимании норм церковного права влечет за собой различие в их применении. Указанная проблема в наше время не может быть решена простым восполнением пробелов в области систематического образования, путем ознакомления с толкованиями на проблемные места канонов в объеме Книги правил.
Истоки этого вопроса находятся намного глубже, и различие это не поверхностное: сложно сочетать древнюю строгость Церкви III – IX веков, выразившейся в текстах дисциплинарных определений, с реалиями современной церковной жизни. В XX веке малодоступность классического семинарского и академического образования периода гонений на Церковь сменилась в 90-х годах на общедоступность канонических текстов, что привело к восприятию или отрицанию буквы, а не духа норм, содержащихся в каноническом кодексе Церкви. В результате появились, как ригористически настроенные представители духовенства, так и их оппоненты, которых стали называть «либералами», «модернистами» и т.п.
При близком сосуществовании членов Церкви, придерживающихся противоположных взглядов, возникает известное движение правоприменения от акривии к икономии, однако имеют место и случаи применения всей строгости канонов.
Ко всему вышеуказанному следует прибавить и современную соблазнительную практику применения дисциплинарных канонов о браке духовенства, имеющую место в греческих епархиях после собора на Крите.
Таковы нынешние реалии церковной жизни. В сложившейся ситуации предложенный к обсуждению проект «Положение о церковных наказаниях клириков» является весьма актуальным: унификация, являющаяся предполагаемой целью настоящего документа, должна свести к минимуму все субъективное разнообразие в области наложения дисциплинарных взысканий за одни и те же правонарушения клириков, что обеспечит соответствующую объективность решении судебных инстанций в Русской Церкви.
О тексте, представленном на общецерковное обсуждение, следует сказать, что он актуальный, необходимый, а для специалистов в соответствующей области права – долгожданный.
После ознакомления с разделами и статьями «Положения о церковных наказаниях клириков» целесообразно высказать некоторые пожелания.
1. В документах такого типа обычно общая часть предваряется преамбулой, в которой оговариваются его цели, задачи, причины появления, уровень обязательности, либо характер рекомендуемого алгоритма, условия применения статей, понятийный аппарат.
2. Настоящий проект имеет деление на две части, каждая из которых содержит описания определенных правонарушений. Разделы этих частей желательно дополнить соответствующими комментариями законодателей, объясняющих канонические суждения.
3. Учитывая, что для настоящего периода развития церковного правотворчества данное Положение является первым опытом в этой области, необходимо указать связь его содержания с уже существующими источниками церковного права.
4. Не будет лишним продемонстрировать в комментариях пользу норм Положения путем сравнительного анализа их и канонов, содержащих строгие и продолжительные меры воздействия на нарушителя церковной дисциплины.
5. Употребление церковных прещений побуждает предположить не только положительные результаты их применения, но и отрицательные, связанные с проявлением «человеческого фактора» (необъективность, предвзятость, произвол). В связи с этим уместно поставить вопрос не только о наказании, но и о компенсации в случае наложения необоснованного прещения правящим архиереем, либо компетентной инстанцией церковного суда.
6. Составителями Положения весьма избирательно сделано выделение тех правонарушений, на которые распространяется срок давности и на которые он не распространяется, хотя и те, и другие могут подпадать под одинаково строгую, крайнюю для клириков меру прещения – извержение из священного сана. Возникает из-за этого целая труппа вопросов: чем руководствовались при такой сепарации санкций, что служило основанием для этого, какими критериями пользовались? (ст. IV.17).
7. К какому виду относятся «неправомерные указания начальствующих» (ст. III. 6): литургическому, каноническому, догматическому или любому?
8. Как быть в таком случае с потерей «доброго имени» или чести из-за бесславия, предполагаемого при любом взыскании, начиная с выговора IV.3.Б? Если наказание должно быть соразмерно вине, то чему должна быть соразмерна компенсация? Что является «эквивалентом компенсации», соразмерным одному
году при почислении за штат с освобождением от должности, запрещении в служении, извержении из сана? Как это компенсируется в случае клеветы на епископа (по пунктам VII. 1,2,3), пресвитера, диакона в зависимости от степени священной иерархии? Наказание судом клеветника равным наказанием с оклеветанным, не является фактической компенсацией для последнего. Где предел властных полномочий настоятеля, благочинного, игумена монастыря, викарного, правящего архиерея?
9. Такой вид канонического прещения как перемещение с одного места служения на другое, имеющий место в современной правоприменительной практике, должен быть обозначен возле стт. IV.3.В и IV.3.Г, которые могут предполагать одновременное наложение обоих видов прещения, так как например, должность настоятеля одноштатного прихода, при освобождении от нее, предполагает перемещение в другое место служения.
10. Какие последствия для наказанных клириков (кроме извержения и запрещения) имеют перемещения тех архиереев, которые наложили эти прещения, если не указан срок их действия? (IV.3.Г).
11. Насколько уместно лишать при запрещении в служении права ношения рясы, если запрещенному дается право «причащения в алтаре по чину священнослужителей в подобающем облачении» (cт. IV.3.Д)?
12. Можно расширить содержание некоторых статей путем их совмещения: IV.4.+ IV.1; IV.5.+III.6; IV.21 +7+3.Д.
13. В ст. IV.18. формулировку «исчисляются самостоятельно» заменить на «раздельно».
14. Текст ст. IV.19 можно продолжить: «если производство по нему было завершено, а новые сведения отсутствуют».
15. В особенной части указываются различные по тяжести и по последствиям преступления, подлежащие одинаковому прещению. Такая разнохарактерность преступлений при одинаковом наказании не только нивелирует их канонически, но и создает нравственную проблему. Сроки наказаний указывают не только на соразмерность вины и санкции, но и указывают, куда направлен вектор канонического воздействия в настоящее время:
- ст. VII.3. – хищение – 5 лет;
- ст. VI.4. – Евхаристия с еретиками – до 1 года, многократно 1–5 лет;
- ст. VI.5. – передача антиминса раскольникам – до 5 лет;
- ст. VI.6. – использование облачений не по назначению – извержение;
- ст. IX.7. – нанесение побоев – до 1 года;
- ст. IX. 13. – участие в азартных играх – до 5 лет.
16. Стт. IX.12. и IX.13. содержат канонически и нравственно неприемлемые противоречия.
17. Разделение в стт. IX.3 и IX.4 понятий «неумышленное убийство, совершенное по небрежности» и «неумышленное убийство, совершенное ненамеренно» (ср. также ст. III.3) требует дополнительных комментариев.
18. Не представляется канонически возможным дипломатический компромисс, связанный с отказом от поминовения священноначалия в свете современных тенденций на Украине. Попытка узаконения раскола на основании абсурдной интерпретации канонов только углубила и обострила проблему раскола. По этой причине не представляется возможным присутствие в проекте предложений, связанных с неадекватной «икономией», в результате которой преступления, влекущие для клириков низвержение в канонах, в настоящем Положении предусматривают запрещение в служении до 1 года, то есть не более 1 года. Такое сомнительное утверждение, по всей видимости, было предложено для соответствия духу нашего времени, но это выстраивает реальную перспективу, не совпадающую с духом канонических правил. В качестве иллюстрации можно привести пример употребления реальных ограничений не только на служение с раскольниками, но с теми, кто их активно поддерживает. Об этом есть суждение в соответствующих канонах.